Люди села - Дреев Михей Ефимович

В предыдущей статье я написал о Дрееве Лукьяне Михеевиче, который прожил всю свою жизнь как Михайлович приняв для себя решение изменить отчество убегая от опасности быть "заклеймленным" Системой, так как пошел работать в НКВД. Правда она такая штука, не простая, но она должна торжествовать. Попытаемся докопаться до нее, как только сможем. Кто же был этот человек - его отец Михей, от которого пришлось откреститься сыну.
Впервые я увидел информацию о нем в книге "Реабилитированные историей", вот что там о нем написано.
ДРЕЄВ МІХЕЙ ЮХИМОВИЧ 1887 року народження, с. Нижньобараниківка Біловодського р-ну, українець, освіта початкова. Проживав у Нижньбараниківці, селянин-одноосібник. Постановою Особливої наради при Колегії ДПУ УРСР від 26 лютого 1930 року висланий за межі України. Реабілітований у 1989 році.
Но потом мне попали в руки воспоминания Дреева Ивана Антоновича, где он вспоминал о Михее. И именно эти воспоминания рисуют некий образ, который несомненно повлиял на жизненное кредо и самого рассказчика. Не могу не привести два фрагмента из воспоминаний, где именно ведется рассказ о Михее.

Отрывок 1.

Сначала все шло без насилия, путем разъяснений, увещеваний. Партийные активисты и уполномоченные представители районных и окружных органов партии и власти стремились доказать людям все выгоды коллективного труда, рисуя им их же бедственное положение при единоличном ведении хозяйства. Вошло в обиход слово  «товарищ». «Товарищ» - слышалось повсюду: одни произносили его с поучением, торжественно, другие – с иронией, презрением, или с ненавистью.

- «Товарищ» пошел, черт бы тебя взял.

А на собраниях и сходках:

- Товарищи! До каких пор вы будете влачить это жалкое единоличное существование! Советская власть дала вам свободу, землю, за которую вы веками боролись, за которую отдали свои жизни лучшие сыны нашей Родины. Так неужели же вы не верите советской власти, вся энергия, все помыслы которой направлены на то, чтобы сделать крестьян и рабочих счастливыми, а страну – богатой и могучей? Никогда крестьянину не выбиться из нужды, никогда он в одиночку не сделает того, на что способен будет коллектив. Только с коллективами придет и достаток, и веселый радостный труд.

- Так сразу и придет? – бросал кто-то из толпы.

- Не сразу, товарищи, не сразу! Всякое новое дело требует труда и времени.

- Ну и давайте повременим. Куда нам торопится. – Это снова кто-нибудь из толпы.

- Да ты, товарищ, не прячься, а выходи к столу, изложи свое мнение. Обсудим сообща. А чего же ты прячешься.

- И скажу. Выйду и скажу – говорил тот, кто подавал реплики, - только доскажи ты свое до конца.

- Хорошо, товарищи, я скажу все, что думаю по этому поводу. Вот вы вместе с рабочим классом совершали революцию, громили врагов-белобандитов, душителей людей и свободы. И победили, стали сами хозяевами своей земли, фабрик, заводов. Так нужно же научиться вести хозяйство так, чтобы земля давала хорошие урожаи, чтобы за ней был надлежащий уход. Мы добьемся того, что каждая десятина будет давать не тридцать – сорок пудов, а во много раз больше, по сто – сто пятьдесят пудов! Для этого мы с вами делали революцию и этого мы добьемся! Верно я говорю, товарищи?

- Верно! – восторженно кричат бедняки и вообще сторонники коллективизации.

- Верно – соглашаются другие.

- Давайте же товарищи все, как одна семья, вступим в коллективы и поведем с весны свое хозяйство по коллективному пути.

Молчание. Все раздумывают.

- Ну что же вы, давайте, подходите, записывайтесь.

- Да тут Михей хотел что-то сказать. Говори, Михей!

Михей стоял в раздумьях – говорить или не надо. Будет ли какая польза от его слов? Кругом стоят и галдят - каждый свое, и каждый вертится только вокруг своих горшков. Каждый трясется за своим плугом, бороною, лошадью или волом. А он хочет сказать совсем другое – большое, то, что должно быть самым важным в человеческой жизни. Нет, не поймут, значит и говорить нечего.

- Да говори же ты, чего молчишь?

- Скажи, ты же обещался сказать.

- Га-га – хохочут другие – душа в пятки спряталась.

- Да нет: язык к зубам прилип.

И Михей решился. Он начал спокойно, и как будто совсем без интереса:

- Читал я одну книжечку про то, что мы за люди …

- Ну и что же мы за люди?

- Не мешай! – закричали – говори, Михей Ефимович.

- ЧИтал я, говорю, что мы за люди. Наши поселки называют «слободы». Сло-бо-ды! И край наш называется Слободская Украина. А знаете отчего?

Люди молчали, видно было, что никто об этом раньше не думал или не знал.

- Вот в той книжке сказано, что наш край заселен всего двести с лишним лет назад, а до того здесь были целинные степи, сколько ни скачи – нигде ни души.

- Вот красота – кто-то

- А вот наши деды да прадеды сбежали сюда от панов, чтобы не гнуть спины на панщине, да с тюрем и каторги, да от рекрутчины. Одним словом, кому становилось не под силу, тот и убегал сюда, на свободу и поселялись здесь на облюбованных местах, строили свои слободы. И не подчинялись они ни кому – жили как сами  хотели, слободно.

Вот теперь и подумайте, что мы за люди – слободные мы люди, дети, внуки и правнуки тех, кто не стал гнуть спину на панщине, кто сбежал сюда, занял себе шматок вольной земли и мучился на ней, потел сам в одной упряжке с волом или коровой. Но зато был свободным казаком, сам себе хозяином.

Мы в революцию почему пошли за советами? Почему били казаков и белогвардейцев и бандитов разных? Да потому, что советская власть нам свободу обещала, вольную жизнь обещала, вот мы и пошли за советами. А теперь же что?

Землю у нас отнимают, худобу нашу отнимают, всех нас хотят согнать в одну загороду, чтобы мы как собаки грызлись. Да ведь это та же панщина, хуже панщины: ничего своего – ложись и помирай – закончил он.

Гробовая тишина и злое сверкание глаз со стороны агитаторов-коммунистов. Потом:

- Вот гад, куда повернул.

- Да это же куркуль! У него до десятка худобы и десятин двадцать земли.

- Правильно, Михей Ефимович – грохнули дружно. Не пойдем в коллектив. Нечего нам там делать.

- Пошли по домам. Лопать уже хочется.

- Тише, стойте, стойте, дайте сказать!

- Нечего казать, пошли домой.

Собрание сорвалось.

Михей осенью был раскулачен. (Первоначально. Михей через неделю или раньше сбежал.)

Отрывок 2.

А на селе тем временем, страсти накалялись до предела. Партийные пропагандисты легко сумели вбить клин между зажиточными и бедными, настроить бедных против богатых. Было использовано все: зависть, обиды, нанесенные когда-либо бедным со стороны богатых, желание одних поживиться за счет других и многое другое.

Громить начали, конечно же, самых богатых. На нашем краю первых описали и распродали Панасенковых. Панасенко Назар имел свою маслобойню, скот, около пятнадцати десятин земли. К людям эта семья относилась обыкновенно, обид на них не было. На сельском сходе, когда утверждали список, подлежащих раскулачиванию, мало кто выступил против них, утвердили потому, что так требовала власть – богатые, вот и все.

Когда же шли к Михею Дрееву, тот не признал таких полномочий.

Зачеркнул(Вскочив на лучшего коня, он во весь дух поскакал по дороге, через мост и степью скрываясь в клубах пыли …)

Мы дети, только вернулись из школы и гуляли возле нашего двора.

В это время у нас возле двора стояло несколько жаток-лобогреек, кем-то оставленных на время. Мы сидели на чугунных сидушках и «правили» лошадьми, воображая, как мы косим рожь или пшеницу. В это время в клубах пыли мимо нас проскакал на лошади человек. Мы только успели увидеть, что он махнул кому-то из мужиков, стоявших гурьбой возле двора Горбулича Матвея. 

Из гурьбы что-то крикнули ему, он тоже что-то прокричал. Мы ничего не поняли. Узнали позже из разговора старших: - Михей решил добиваться правды. Когда к нему во двор направилась комиссия по раскулачиванию, он, вскочив на самого лучшего коня, ускакал к железнодорожной станции.

Брат рассказал вечером: кто-то из уполномоченных, вооруженный винтовкой, побежал через огороды наперерез Михею, но опоздал, только выпалил два раз во след. Не попал.

Имущество Михея было описано и продано за бесценок. Инвентарь – сеялка, жатка-лобогрейка, плуга и припашники, гарбы и возы, лошади и быки были обобществлены. Ветряная мельница тоже. Но, пока коллектива еще не существовало, то семья осталась в своей хате.

Михей вернулся ночью, недели через полторы. Говорят, он был страшный – худой, обросший, упавший духом. Ту же ночь семья Михея и он сам исчезли.

Мужики, которые его видели, говорят, он сказал: «Всему конец. Правды нет на земле. И всем хана!»

  
Отрывок получился в воспоминаниях большой и цельный. Из которого мы можем увидеть человека, который был личностью, несомненно до некоторого уровня образованным, добился своим трудом многого и еще бы достиг многого если бы не все те процессы, которые были запущенны в СССР. И которые несомненно еще до сих пор не отжили, а есть и существуют и в нашей реальности. Был уважаемым человеком, которого слушали односельчане. Его взгляды на жизнь были отличны от тех, которые в то время внедрялись в массы ... он был Труженик и у него был своя точка зрения на все ... это было не выгодно людям, которые были у власти. Итог. Крестьянин Единоличник, который препятствует созданию Колхоза и ссылка. 
Я рад что выжили его дети ... дали жизнь своим детям и род продолжился, но могло быть и хуже несомненно. 
В селе всю жизнь прожила дочь Михея, в почти соседнем селе на ростовщине в Волошино жила вторая его дочь. Память народная до сих пор жива и помнит этих его детей как "Міхеїв".

За материал (а так же разрешение его использовать в своих статьях) не устаю благодарить Литовку Т.И., за вдохновение на написание этой статьи спасибо Дрееву П.Л.